Друзья, здесь будет публиковаться по главам произведение. Выйдет ли роман, сказать трудно. Возможно, маленькая или большая повесть или что-то ещё. Никогда не знаешь наверняка в этих делах.
Очень надеюсь на ваши отзывы. Это, пожалуй, единственное, чем можно тут отплатить, - обратной связью.
К миру Х-Крафта, содержание он имеет косвенное, а сюжетная линия по первым главам не будет очевидна наверняка.
Формат мини-глав, которые нередко можно считать чуть ли не самостоятельными произведениями, станет похож на дневниковые записи.
Главным источником вдохновения, стала сама жизнь и хитро вплетённая в неё издавна, «Star Craft», но как я уже говорил, произведение прямого отношения к тому миру иметь не будет.
Что же, поехали…



Тесный космос или, уфология для простаков

Глава 01: Милка
Скảжете, я люблю кошек? Отнюдь нет. Но в мире, если приглядеться хорошо, масса странных и необъяснимых вещей. Ни острота интеллекта ни мудрость жизненного опыта, никогда не дадут на них ответ. Про науку я молчу. Так что, как ни крути, придётся отдавать эти толкования на откуп мистики и пространной философии.
Взять хотя бы ту самую кошку нашу. Чего же в ней странного? Действительно, кошка и кошка. Трех цветная правда. Пятна, как на камуфляже неровные, перетекающие друг в друга и не соблюдающие правил симметрии. Никаких там полос. Назвали её Милкой. Друг говорит, имя коровье, и для кошки не подходит. Но опять же, кто может спорить, что это действительно, кошка?
То есть да, ни кот конечно. Здесь всё известно, однако судите сами.
В Таллин попали не просто. Жаркое пекло 1944 года, переброска десанта под Тарту. Но вначале, высадка и бой у Мехикоорма. Направление на Тарту, это всё потом.
Прадед. Я помню его ребёнком, а умер он, когда мне не было и пятнадцати. Умер в морщинистой и тусклой старости, а тогда, в 1944-ом, был ещё молод и отвечал за ту самую высадку у Мехикоорма. И вот вам картина, - с небес градом осыпает немецкая авиация, наши огрызаются по ней из ДШК, упорно двигаются к берегу, а там, целая батарея лупит по катерам. И прадеду везёт, потому что, снаряды ложатся не точно. Потом, бой на берегу. Там уж поверьте сентиментальности вообще никакой. Помните прикол, что человека из глины бог слепил? Так вот, песок береговой там, у Мехикоорма, как раз в глину превратился с помощью перемолотого снарядами в фарш людского мяса и выжатой из бездыханных тел крови. Такая вот глина человеческая. Попробуй-ка полепи.
Итак, кошка. Прадед заметил её с палубы. Бродит по берегу, смотрит по сторонам и пищит на своём кошачьем. Провожает взглядом размашистый шаг кирзовых сапог. Вторую Ударную кого с катеров, кого с плотов высаживали. Торопились. И эта чудная кошка, ошалелая от бойни, незнающая зачем и для кого здесь, не представляющая что будет дальше. Прадед, вероятно, чувствовал примерно тоже. Ёкнуло, видать в сердце, - «кис-кис, кис-кис, песок раскис». Ухватил за пазуху, и привлёк на катер. Кошек он любил всегда. Нравились ему кошки, что поделать. Развели вначале банку конденсированного американского молока полученного по лендлизу, и поднесли новому члену экипажа, в алюминиевой миске. Кошка подношение приняла и быстро заработала язычком. Здесь ей, понравилось больше, чем на берегу. Вот, правда, чего ей там, на берегу при немцах да хуторянах делать было? Консервами кормили другого производства. Банки «мильщ», «фляйщ», подзывали как «кицу-кацен». Эстонцы же, чуть раньше отпаивали парным молоком, и звали по смешному, - «кисью». С пришепелявливанием на букву «с», и оттого, буква та, превращалась в почти хромую «х», глухой звук терялся и тонул в пространстве. Но Милку это ничуть не смущало.
В Таллине прадед получил в командование целый эсминец, и был уже 1945 год. А жена из эвакуации перебралась лишь в 1946-м. Жили в сыром подвале деревянного дома, постройки конца XIX века, и Милка весьма спокойно вжилась в новое пространство и семью. Вот как попала в дом к нам эта аляпистая животинка.
Квартиру получше, выдали в пятидесятых. Одна комната и кухня, теснота – не обида. Мою маму родили в 1953-м, а прадед ушёл в отставку через пару лет. Милка к тому времени должна была состариться и зачахнуть, но нет. Кошка выглядела как и в сорок четвёртом, такой же шустрой, любознательной и шаловливой. Годы ничуть не тронули её. Радость собственного материнства она так и не познала. И хотя, дома её силой никто не удерживал, ни котятами, ни блохами, ни лишаями, она не обзаводилась.
Годы шли, а видавшей ещё немецкую власть «кисью», было всё нипочём. Поэтому, сам помню её можно сказать, с утробы матери.
Да, и разрешите представиться, - Алексей. Образца 1973 года выпуска. Сейчас мне двадцать пять, и живу я всё в той же старой квартире унаследованной от героического прадеда. В жизни добился малого, как и наш семейный талисман, - собственными детьми так не «окотился». Милка, же, шустрит как и прежде. Всё ей не почём.
Поначалу, конечно, никто внимание на странный феномен долгожительства не обращал. Кто же знал, что будет так? Уже после, по рассказам бабы Люды, - дочери прадеда, Милке, удивляться стали даже соседи. Поначалу, они не принимали наши слова о «вечности» кошки всерьёз. Атеистическая мораль соседских, таких же в прошлом военных семей, не допускала бесовщины и мракобесия. Забеспокоились мы, уже после смерти прадеда, когда решили всё-таки отнести Милку к ветеринару. Врач погладил, посмотрел кисью, и сказал, что на вид ей, года два, но уж, простите, ни как не сорок три. Наверно, нам следовало бы испугаться, откреститься от аномальной зверушки, но привыкли к ней все. Свыклись и давно считали членом своей семьи. По вечерам, это ласковое и мягкое создание, запрыгивает на кровать, и нежно трётся о руку, желая, чтобы ей потрепали за ушком, да сказали что ни будь ласковое. Вреда, никакого, если не считать конечно, растрёпанных вёдер с мусором, которые она нередко инспектирует, вываливая содержимое наружу. Это конечно, в отсутствии посторонних глаз.
Пару лет назад, состоялся у Милки второй визит к ветеринару. Обычно, ходят к врачам с жалобами на ухудшение в здоровье, а тут наоборот: «Доктор, какого хрена моя кошка, ещё жизни радуется?». Конец века! Прогресс. Взяли анализы на ДНК. Милка, процедуру отвергла, но успокоительный укол коварную роль отыграл, и колбочку крови размером с ампулу, ветеринар нацедил. Каково же было моё изумление, когда спустя дня три, он позвонил, и поинтересовался, как получилось так здорово его разыграть?
- Не понимаю, о чём вы? – изумился я.
- Это не кошачье ДНК, – прокричал он с другого конца трубки.
- Не кошачье?
- Ну, да. Больше общего с тамильским тигром. Так что, шутите в другом месте, а к себе на приём я вас не пущу, – распрощался обидчивый доктор.

Ну так что? В пору идти к экзорцистам, наверняка решите вы. Как бы ни так! Я то вижу, что это просто обычная кошка. Да, секрет омолаживания и предохранения от всяких напастей она знает. Заговоренная неизвестно когда и кем, пережившая германскую оккупацию и боги знают, чего там ещё, дотянувшая до исхода века, - но всё-таки это кошка, а не тигр, и не сфинкс. Увидит ли она старость моих детей, и правнуков, судить не берусь, но бить в колокольный набат на церквях, или мчаться с сенсацией к журналистам, я точно не стану. Зачем? Пусть наша кошара как и всегда, остаётся семейным талисманом. Навечно. Я не против.

Глава 02: История прошлого года

Тряслись в купе. Стаканчики позвякивали в такт. У меня с минералкой «Вярска», у него пустой. Пустой, потому что только что запил из него российскую дешёвку из походной железной рюмки. Я угощал «Вярской», он проставился «Угаркой» псковского разлива. Пить не хотелось долгие годы, и этот день с никчёмным вроде бы знакомством, исключением не стал. Поначалу.
- Так что, решил без водки? – собеседник перешёл на «ты» сразу, ещё до рукопожатия. Было в нём что-то простодушное и лёгкоё на первый взгляд. Манера сочеталась с внешностью, - лицо человека растянулось в улыбке. Так получиться могло наверное, лишь у «Афони» Куравлёва. Человек располагал духом, но это профессиональное. Понятно стало не сразу.
Разговоры за жизнь, нелепицы, тоскливые в своей правде анекдоты про эстонцев которые теперь и не вспомнишь. Мой попутчик сразу распознал этикетку выставленной бутылки с минералкой. С того, разговор, собственно и стартовал.
- «Вярска», это же соседская бутылка и никакого экспорта! Бывал там?
- Так в Таллине живу.
- А? На вид и не скажешь.
Я мог бы полезть с распросом, отчего он так считает, но не стал. Разговор того и не требовал.
- Бывал я в Вярска, ну так себе…. – он пожал плечами. Наш Скобаристан куда лучше.
Я парировал вызов. Попутчик в подтверждение извлёк из сумки «Угарку».
- Не…
- Почему? Патриот что ли?
- Водки, не хочу.
- И за знакомство? – уточнил Афоня. Я прозвал его так за неуловимое сходство с киноактёром.
Человек, конечно, представился, но я не зацепил в памяти его простое имя: Сергей, Саня, Костя…
Нет, не вспомнить. Пусть остаётся Афоней. Да и не настоящее то имя было. Понятно стало уже потом.
- «Вярску» буду.
- Да? Ну, ладно. – В тот момент и появилась в его руках металлическая рюмка. Точнее, две, но вторую он деликатно убрал назад.
Вот странное дело, не пьёте, а в компании пьянеете. Чего не сказать тогда было про Афоню.
Анекдоты это так, внимание рассеять. А по серьёзному разговор уже после, когда меня резко качнуло в сон.
- … я же что предлагаю! Сам думай! Шанс! – слова доставались обрывками. Афоня использовал какую-то особую форму телепатии или гипноза. Мне, думаю теперь, крупно повезло, что не согласился тогда пить эту «Палёвку», или как её там... Проняло сурово и без алкогольных оборотов.
- Не… - отмахнулся я. Потом, разговор неожиданно ясный, но способность к сопротивлению почти угасла.
- Десять тысяч долларов, хорошие деньги! Подумай!
- Не… - отверг я во второй раз.
- Ну, хорошо, назови свою цену? – лукаво подмигнул Афоня.
Подумалось мне, что вот открою рот, и подловит меня на неосторожном слове. И я смолчал. Пауза затянулась неприлично долго, и мужик за столиком напротив, как назойливый и опытный коммивояжер пошёл на очередной круг:
- Я же тебе напоминаю. Хочешь, заново повторю. Всё равно, что там, не узнаешь, а деньги будут. Немалые! Вам то, чего ещё…
- Не! – Поддалось с языка с трудом, но упрямо. Голова уже безвольно моталась по стенке из стороны в сторону. За оконцем, прикрытым стыдливыми занавесками Прибалтийской железной дороги, мелькали белые столбы и тёмные деревья.
- Дураха, от чего отказываешься!? Я ведь не душу в замен прошу. И даже не судьбу. Ну, не совсем судьбу, – поправился он, – и не совсем ауру. По вашему, этому и слова не подберешь. Объяснять не к чему. Аура, - тоже не подойдёт.
- Не хочу! – промычал я.
- Чего не хочешь? – с готовностью приблизился Афоня, дыхнув «Угаркой».
- Пусть всё будет, как есть, – я не упускал бдительность до конца.
- Нет, ты подумай. Оно есть в тебе, а как применишь? Никак! Это как талант, либо есть, либо…
- Пусть будет!
- Да, зачем? Как объяснить, не знаешь, и почувствовать не могёшь. Никак тебе не измерить.
- А тебе?
- Я могу. Но то, я. А тебе, всё равно не нужно. Применить не сможешь. А мне, в коллекцию… А? Чего ты там сказал?
Я смолчал. Неужто, мысли и правда, читает?
- Оно внутри всё. Ценность конечно, имеет. Это как судьба, - сработает поздно, да не у всех. Не у каждого. А я сохраню. Уберегу от ненужного. Продай, а!? Да ты не дрефь, я не душу покупаю. Это поповским басням оставь. Мне это ни к чему. Я это… - он почему-то сделал паузу. Посмотрел мне пристально в глаза. – Ну, что скажешь? Двадцать пять, а? Больше дать не смогу. Оно ведь не хорошее и не плохое. Нет тут определений таких. Тебе бесполезное, уж поверь. А мне в коллекцию.
- Это же, - с усилием выдавил я, - часть меня, так?
- Ну, - кивнул он в подтверждение.
- Значит, и пусть у меня будет.
- А бакосв то не будет! Не будет! Поверь мне! Тебе ведь деньги нужны, сам говорил.
Такого я не говорил. Спорить о нужде не стану, но если кому и говорил, то точно не Афоне и не здесь, ни в купе.
- … а я, считай, твою молитву услышал! - давил сосед. – Ты ведь даже не почувствуешь, чего я заберу у тебя.
- Нет! – ответил я неожиданно твёрдо, и сожалея в душе о потерянных перспективах. Нечего вроде и отдавать. Незаметно, как если бы у меня клок волос из подмышки срезали, и денег на хороший хутор с землёй отвалили, или на тачку манерную.
- Лады тогда, - неожиданно отступил Афоня. Кати тогда. А мне терять времени нечего. Интересно коллекцию составить, когда там они все разные, и чего-то обязательно не хватает. Вон, девка из третьего вагона, наверняка отдаст. Губы расползлись в фирменной улыбке. Дёрнул дверцу и вышел. А я, остался сидеть с чем-то таким внутри. Так и не берусь утверждать, о чём же он мне втолковывал, но определённо достоинство я сохранил. Интересовало его конечно, ни оно.